Светлой памяти полковника ТОРШИНА Юрия Николаевича посвящается...
"ТРИДЦАТЫЙ» НА СВЯЗИ!"
1 Октября 2010
ШЕСТОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
— Насколько сложно Вы входили в боевое подразделение? Все‑таки специфика совсем другая, иной уровень нагрузок, физической и психологической.
— Сложно ответить на этот вопрос. Какие‑то физические дисциплины давались мне более легко. Другие, например, кроссовая подготовка, всегда шла тяжело. Как спринтер, допустим, я мог проплыть, пробежать сто метров. Достаточно легко давались гири, штанги, гантели, подтягивался спокойно, любил лыжи — в детстве очень много ходил на них. Но как для многих школьников есть один любимый предмет, а сдавать‑то надо все, так и у нас: хочешь, не хочешь, а работай на полную катушку.
Мы попали в хороший коллектив, 6‑е отделение, руководителем был капитан Гончаров Сергей Алексеевич, заядлый лыжник и футболист. Путем личного примера он всегда вдохновлял нас. Так прошел период моего становления. Важную роль, конечно, сыграл тот коллектив, в который я попал, хотя, как говорится, каждый кулик хвалит свое болото.
В то время «Альфа» насчитывала шесть отделений. Начальниками оперативных групп были: капитан Чудеснов Евгений Николаевич, старший лейтенант Мирошниченко Александр Иванович и Евгений Петрович Мазаев, участник штурма дворца Амина.
Повторюсь, может быть, но коллектив наш и обстановка в нем были не просто хорошими, а великолепными! Дело в том, что 6‑е отделение было создано намного позже, чем первые пять, и в него набирали людей не «с бору по сосенке», а лучших из всех пяти предыдущих, эдакое ядро. Вообще, я считаю, что 6‑е отделение было лучшим. Хотя если спросить у Саши Михайлова, он наверняка ответит: «Старик, ты не прав — лучшим было наше первое отделение».
— Однозначно!
— А если задать тот же вопрос, допустим, Трифонову, он был в третьем отделении, а командир был Шергин Валентин Иванович, то Трифонов скажет, что лучше третьего не было.
— Так и это тоже правильно!
— Конечно, так и должно быть. Четвертым отделением руководил Герой Советского Союза Виктор Фёдорович Карпухин. Допустим, Валера Канакин или Саша Матовников, а они попали именно в 4‑е, будут однозначно утверждать, что четвертое — лучшее. Я соглашусь и с ними. Мы с завистью глядели на участников штурма дворца Амина — кавалеров боевых орденов. Помню, как смотрели большими и круглыми глазами на Мазаева, награжденного орденом Красной Звезды. В то время люди привыкли видеть боевые ордена и медали на груди у ветеранов другой войны.
— Великой Отечественной!
— Да, а тут молодые крепкие парни в возрасте от тридцати до сорока лет. Повторюсь, с большим удивлением смотрели. Что я еще хочу сказать. Из нас тогда многие уже принимали участие в тех или иных боевых мероприятий, но никогда мы не чувствовали, чтобы нас гоняли, унижали… Хотя, конечно, наш коллектив не сравнить с Советской Армией. У нас дедовщины не было в принципе. Взрослые люди, у всех семьи, жены, дети… И когда бежит тот же Сергей Гончаров впереди, наверное, стыдно от него отставать. Руководители дали нам очень многое.
— Какая Ваша первая специальная операция?
— Боевая стажировка в Афганистан, август‑сентябрь 1984‑го года. Старший был Сергей Алексеевич Гончаров, кстати, в той командировке он получил пулевое ранение, достаточно серьезное. Наверное, только Господь Бог отвел его от смерти, потому что пуля прошла чуть выше сердца. Мы выходили на базу в одном из кишлаков и напоролись на боевое охранение «моджахедов».
В командировку поехали пятнадцать сотрудников. Заместителями у Гончарова был Курукин Алексей Борисович (к сожалению, его уже нет с нами), и Александр Иванович Мирошниченко — к тому времени начальник оперативной группы и парторг нашего отделения. Ну, доложу я вам, это было боевое крещение, иначе не скажешь: впервые автомат работал не так, как на стрельбище, при проведении тех или иных учений, а действительно в реальной обстановке.
Вернувшись домой, я окунулся в привычный ритм работы. Мы участвовали в задержании криминальных авторитетов, работали по так называемым установленным разведчикам — по линии Седьмого управления, занимавшегося наружной разведкой. В дальнейшем, когда перестройка в стране стала принимать необратимые последствия, было достаточно много операций — когда уже Азербайджан и Армения находились в состоянии войны.
— Это вторая командировка в горячую точку, но первая на территории Советского Союза?
— Да.
— Карабах?
— Да, это Карабах.
— Какие цели и задачи ставились руководством, что пришлось пережить?
— Представьте, в советское время воюют две дружеские республики…
— Дикость.
— Да. Армения с Азербайджаном делят свою территорию. Как в одной республике, так и в другой, конечно, были свои заводилы, их нужно было как‑то нейтрализовать, чтобы они не разжигали огонь войны. Так что, наверное, наши функции можно смело сравнить со щитом между двумя народами.
— Такой оперативно-боевой щит.
— Именно так. В дальнейшем то, что касается операций, я не буду останавливаться на всевозможных мелких мероприятиях. К ним, впрочем, не относится Белый дом…
— Девяносто третий?
— Да.
— А девяносто первый?
— Тогда, слава Богу, было принято разумное решение. В то время Группой «А» руководил генерал-майор Карпухин Виктор Фёдорович, к сожалению, его уже нет, его заместителями были Гончаров Сергей Алексеевич и Головатов Михаил Васильевич. В Белый дом мы, конечно, готовились войти. Но сами неясно понимали ту задачу, которую будем выполнять. Нас всех собрали — кто в спортзале находился, кто в комнатах отдыха, кто в раздевалках, и мы ждали команды, своего часа. Но большого настроения идти в Москву, что‑то делать, кого‑то наказывать, кого‑то задерживать, не было. Смутно было на душе.
Разумное решение было принято руководством Группы. И «смутное время» мы провели на старой базе, выезжали по двум, трем мероприятиям. В то время было принято решение — арестовать Бориса Николаевича Ельцина, который находился в Архангельском.
— Вы были в группе Карпухина?
— Руководил операцией Виктор Фёдорович, также там были Савельев, Гончаров и еще кто‑то, я сейчас уже точно не помню. Но, по‑моему, мы выехали в составе двух отделов. Перед нами ставилась задача: окружить дачный поселок, найти Ельцина — то ли задержать его, то ли уничтожить. В итоге случилось то, что и случилось. Точнее — не произошло вовсе, и Борис Николаевич успешно доехал до Белого дома и продолжил свою деятельность. А в девяносто третьем году, все, конечно, было намного сложнее.
«ЧЁРНЫЙ ДОМ». ОКТЯБРЬ 1993‑ГО
— Однажды Вы, Юрий Николаевич, все‑таки «засветились» в прессе. Я имею в виду газету «Московский комсомолец».
— Не буду вдаваться в политические подробности, что тогда и как происходило, это всем известно. Хасбулатов не хотел Ельцина, Ельцин не хотел Хасбулатова. Амбиции Руцкого. Самое страшное то, что весь этот бардак происходил в столице, в Москве. Уже были жертвы, накануне в Останкино погибли люди.
Вообще, это дикость — стреляющие танки по Белому дому… Нужно было «гасить» ситуацию, и Геннадий Николаевич Зайцев сделал все, что мог: грамотно руководил данной операцией; мы вошли без единого выстрела, всех кого требовалось, задержали, и тихо, спокойно отправили их в «Лефортово». Жалко погибших — их было много. И погиб наш сотрудник, младший лейтенант Гена Сергеев.
— Вы ведь вместе с ним выехали на рекогносцировку…
— Да. Приехал Михаил Иванович Барсуков…. Но прежде всего мы взяли в кольцо Белый дом и попытались разобраться, где свои, а где чужие. Неразбериха была страшнейшая: и стрельба, и дым, и огонь. Со всех сторон. Надо было провести рекогносцировку, выстроить план действий, расставить все на свои места. Во всяком случае, чтобы и для сотрудников, и для руководителей все было ясно.
Приехал Михаил Иванович, построил подразделение буквой «П» и от имени президента попросил принять активное участие — чтобы беспорядки были прекращены. Выделил, сейчас я не помню, две или три единицы бронетехники и попросил добровольцев проехать и разобраться на месте. В одной БМП поехал полковник Владимир К-в. С группой сотрудников он зашел со стороны центрального входа Белого дома, со стороны гостиницы «Украина» и выполнял свою задачу. А вторая БМП — Финогеев, я и Сергеев зашли в тыл Белого дома и начали осматривать позиции. Вокруг на расстоянии где‑то 50‑100 метров все было блокировано внутренними войсками и солдатами Министерства обороны.
Финогеев вышел из БМП. В этот момент открылась дверь одного из подъездов, из него вышла женщина в милицейском кителе с сержантскими погонами, она была с девочкой шести‑семи лет, которую прижимала к себе. Женщина находилась в состоянии нервного возбуждения.
Едва мы с Геной вышли из БМП, как прозвучала очередь, которой был ранен солдат, находившийся метрах в тридцати от нас. Потом с выстрелами очень долго разбиралась прокуратура, я тоже чертил всевозможные планы… У нас в поле зрения была «Украина». Я бы так сказал, что очередь была не одна и, судя по характеру, пулевого ранения Гены, стреляли оттуда.
Мы начали оказывать помощь раненому солдатику, я взял его со стороны головы под плечи, Гена за ноги. Солдат был в сознании. У него пулевое ранение где‑то чуть ниже бедра было, мы его с Геной протащили где‑то метров пятнадцать, а потом Сергеев упал на колени и, я смотрю, начал оседать…
— Выходит, прицельно стреляли?
— Да… Гена начинает оседать по брусчатке, пули свистят… Но это я уже потом начал анализировать, тогда было не до того. Гена осел, я уже отпустил раненого солдата, начал звать на помощь, подбежали еще солдатики, забрали раненого своего коллегу и потащили его в небольшие такие кустарники, в лесопосадочку.
Гена говорит: «Юрий Николаевич, меня зацепило», а я не могу понять, куда его зацепило, а пуля‑то зашла в левую сторону под бронежилет. Прожил он еще минуты три, попросил: «Сделайте мне укол». Я достали промедол, потом второй…
Больше Гена ничего не говорил — не мог… Я попытался его взвалить на себя — как это, знаете, происходит в кино, когда раненый боец висит на плече у своего товарища, а тот бодро бежит по полю. Какая чушь! Это не так‑то просто. Сфера, бронежилет, боезапас… Гену я взял под руки, а автомат тащил волоком. Подбежали солдаты, которые уже отнесли своего товарища, и помогли мне донести Гену метров 30‑50 до БМП.
В БМП открыли задние створки люков и через них затащили Сергеева. Я сел рядом. Машина газанула в район скопления «Скорой помощи». Ряд «карет» как раз базировался в районе спортивного магазина «Олимп». Гена смотрел на меня и ничего не говорил. Я думал, у него болевой шок, стал растирать ему уши.
Когда БМП подъехала к карете «Скорой помощи», Гену перегрузили на носилки, и я спросил у врача или медсестры — «Скажите, а куда вы его повезете? Чтобы знать, в какой госпиталь или больницу». Они отвечают: «В морг, погиб ваш товарищ»». Гена фактически умер у меня на руках, я даже не понял, что произошло.
Пришел, доложил сначала Александру Георгиевичу Репину, он был начальник отделения. Помню, Саша Михайлов рядом был… Ну, а затем уже нашему командиру — Геннадию Николаевичу Зайцеву. А затем вместе со всеми принял участие в зачистке Белого дома.
( продолжение следует )
Автор: Ольга Егорова
"СПЕЦНАЗ РОССИИ"
|
